Родители Александра Блока рано разошлись, и ребенок попал под опеку тетушек. Женское общество, в котором воспитывался мальчик, заложило в его душе идеал прекрасной дамы, к встрече с которой поэт стремился до самой смерти...

Первой дамой сердца на пути семнадцатилетнего Блока оказалась замужняя Ксения Михайловна Садовская. Они встретились случайно на курорте Бад-Наугейме в 1897 году, и тайная связь потом продолжалась целых шесть лет.

Элегантная тридцативосьмилетняя синеглазая красавица Оксана разбудила в юноше мужчину. “Чем больше я тебя вижу, Оксана, тем больше во мне пробуждается то чувство, которое объяснить одним словом нельзя: в нем есть и радость, и грусть, а больше всего горячей, искренней любви”, — записал Блок в дневнике. В объятиях Ксении Михайловны он испытал не только экстаз первых любовных ощущений, но и экстаз поэтического вдохновения. Более трехсот стихотворений напишет юноша в это время.

Летом 1898 года восемнадцатилетний Александр Блок впервые встретился с Любовью Дмитриевной Менделеевой — дочерью великого химика. Она записала: “О, день, роковой для Блока и меня... Сердце бьется тяжело и глухо. Предчувствие? Или что?.. Слышу звонкий шаг, входивший в мою жизнь”.

Александр оказался более сдержанным в чувствах и в стихотворении назвал Любу “чистой мадонной”, но почему-то в прошедшем времени.

“Она молода и прекрасна была
И чистой мадонной
осталась,
Как зеркало речки
спокойной, светла.
Как сердце
мое разрывалось...”

Но порыв любви закружил молодых людей. Прогулки, стихи, театры... Как-то они зашли в Исаакиевский собор. “Ни сторожей, ни молящихся. Мне трудно было отдаться волнению и “жару” этой встречи, а неведомая тайна долгих поцелуев стремительно пробуждала к жизни, подчиняла, превращая властно гордую девичью независимость в рабскую женскую покорность”, — откровение Любови Дмитриевны.

Блок в восторге. “У меня нет холодных слов в сердце... у меня громадное, раздуваемое пламя в душе, я дышу и живу Тобой, Тобой, Солнце моего Мира... Я никогда не забуду, что ты живая и молодая, такая, какая есть перед моими глазами, в простом человеческом сердце моего существа”. Можно позавидовать взлету таких чувств.

2 января 1903 года Александр Блок делает официальное предложение возлюбленной: “Моя любовь, Моя единственная... Ты ангел Светлый, ангел Величавый, Ты — Богиня моих земных желаний” ...Восторг, восторг, восторг. А рядом: “...Вдруг это не она. Странно и страшно... Если Люба наконец поймет, в чем дело, ничего не будет...” — такими строчками пестрели записные книжки Блока перед свадьбой. Чего он боялся? Разоблачения? Предательства? Или боялся, что жена не будет витать с ним в космосе, в космосе его поэзии, звуков, и он окажется одиноким скитальцем в мире человеческих страстей? А может быть, за опьянением любовью его ожидает разочарование?

За период с 1898 по 1900 год Блок написал цикл стихов с пометкой: “До встречи с ЛД и после”, которые вышли сборником “Стихи о Прекрасной Даме” в октябре 1904 года. В него включено восемьдесят восемь стихотворений из ранее написанных почти восьмисот.

ЧУВСТВА БЕЗ ОЩУЩЕНИЙ

В новом цикле стихов “Распятья” образ Прекрасной Дамы едва мелькал, хотя Любовь Дмитриевна и “Офелия, и Солнце, и Небо, и Божество”. Блок не смог, а может быть, не хотел будить в жене чувственность.

Со временем она признается: “Я до идиотизма ничего не понимала в любовных делах... Он часто вслух теоретизировал о том, что нам не надо физической близости... Такие отношения не могли быть длительными, все равно он неизбежно уйдет от меня к другой”. Оправдание своей нимфомании? С другой стороны, что оставалось делать женщине во цвете лет? Блуждать по заоблачным высям? Быть вдовой при живом муже? А ей хотелось обыкновенной любви, ласки, внимания. “Брошена на произвол всякого, кто стал бы за мной ухаживать” — фраза отчаявшейся жены.

Ухажер нашелся в лице друга мужа — Андрея Белого. Начался спектакль под названием “Любовь на троих, или Балаганчик”, как потом назвал его Блок. Он смотрел на представление как бы со стороны. “...Все время, все, что касается Твоих отношений с Любой, было для меня непонятно и часто не важно. По поводу этого я не могу сказать ни слова, и часто этого для меня как будто и нет” — из письма к счастливому любовнику. За этими строчками должно было бы скрываться охлаждение к жене. Нет, Блоку она была нужна, как и он ей: “...Надежный, неизменно прямой, самый достоверный из всех”. Это звучит у Любови Дмитриевны уверенно, с надеждой в завтрашний день их высоких обоюдных чувств.

НЕСОСТОЯВШЕЕСЯ ОТЦОВСТВО

Муж не разбудил в ней женщину, не сумел этого и Андрей Белый. А Георгию Чулкову это удалось сполна. Обманутый муж не стал вызывать соперника на дуэль и с холодным безразличием и брезгливостью смотрел на “нетягостную любовную игру”.

В феврале Любовь Дмитриевна отбыла на гастроли с театральной труппой, в которой играла далеко не первые роли. Там она влюбляется в “пажа” Дагоберта, считая его “лучшим, что было в жизни”. Тем не менее переписка с мужем продолжается и носит клятвенный характер: “...Люблю тебя, ты единственная моя надежда, и на краю света не уйти мне от тебя...”. Он отвечает: “Моя милая, время ползет без тебя какое-то пустое, бесплотное... я начал сильно тосковать. Беспокоюсь о тебе, думаю постоянно о тебе...”.

Снова ее письмо: “Живу на свой страх, все беру, что идет мне навстречу, и знаю, что дорого заплачу болью и страданием за каждое свое движение, за дерзость... Люблю тебя одного в целом мире... Господь с тобой, целую твои руки, мой милый, мой ненаглядный...”. У каждого бог свой и, греша, все просят у него прощения.

Несмотря на божественные заверения, флирты продолжались и закончились беременностью. 9 августа 1908 года Любовь Дмитриевна вернулась домой. Сцен ревности, укоров не было, а были сострадания и жалость. При этом она обвиняла мужа, что он очень много пил в эту зиму и совершенно не считался с ее состоянием. Блок же решил: если нет своих детей, то пусть чужому ребенку он будет отцом. Природа распорядилась по-своему. Новорожденный прожил всего восемь дней. Несостоявшийся отец сам его хоронил.

“ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ“

19 января 1913 года Блок закончил “Розу и Крест” и как поэт заглох почти на девять месяцев.

“Вино и страсть” терзали его душу. Нелюдимость, угрюмость, отрешенность. Жена в это время колесила: то Житомир, то Бердичев, пребывая в “рабстве у страсти”, предлагая в письмах мужу любовь “втроем”. Он сдержанно отвечает: “...На Кавказе ты ставила на карту только тело, теперь же (я уверен, почти без сомнения) ты ставишь на карту и тело и душу, то есть гармонию... То, что ты совершаешь, есть заключительный момент сна, который ведет к катастрофе или — к разрушению первоначальной и единственной гармонии, смысла жизни, найденного когда-то, но еще не оправданного, не заключенного в форму”.

Какие разные понятия жизни: для него любовь — гармония, для нее — удовлетворение похоти. Оба они не святые. Каждый грешен по-своему и ищет тому оправдание. Жизнь продолжается, несмотря ни на что. Блок умел загонять страсть в глубину души и сдерживать в узде до поры до времени.

О, я хочу безумно жить:
Все сущее — увековечить.
Безличное — вочеловечить,
Несбывшееся — воплотить!

ВТОРОЕ РАСПЯТИЕ

В марте 1917 года он был назначен секретарем Чрезвычайной следственной комиссии для расследования противозаконных действий царских министров и высших чиновников. Заключения его легли в книгу Блока “Последние дни императорской власти”, выпущенной издательством “Алконост” в 1921 году.

Автор непосредственно присутствовал на допросах сильных мира ушедшего. Еще вчера в их усадьбах “насиловали и пороли девок; еще вчера они тыкали в нос нищему — мошной, а дураку — образованностью”, а сегодня перед ним раскрылось истинное лицо царской камарильи. Перед глазами Блока прошли министры и князья, премьер и фаворитка императрицы — мадам Вырубова. “Нет, вы только подумайте, что за мразь столько лет правила Россией!” — восклицает автор “Последних дней”.

Заключительным “документом” поэта стала поэма “Двенадцать” — о времени, о революции, о себе, написанная в январе 1918 года. Отзвуком ее стали стихотворения “Скифы” и последнее — “Пушкинскому дому” в феврале 1921 года.

Неоднозначно была принята поэма. Бывшие друзья: В.Пяст, Г.Чулков — отвернулись от автора. Ахматова и Сологуб отказались выступать со сцены вместе с Блоком. Пришвин разразился грубостью, Бунин перещеголял его. Гумилев договорился до того, что “Блок послужил антихристу... вторично распял Христа и еще раз расстрелял государя”. Утонченно травила поэта и Зинаида Гиппиус. Все это не прибавило здоровья и настроения.

Блок “онемел” окончательно. К.И.Чуковский вспоминал: “Он онемел и оглох. То есть слышал и говорил, как обыкновенные люди, но тот изумительный слух и тот серафический голос, которым он обладал один, покинули его навсегда. Все для него стало беззвучно, как в “могиле”.

ОДР И ПОСОХ

Духовные и физические силы Александра Блока таяли. “Заботы. Молчание и мрак... Как безысходно все. Бросить все, продать, уехать далеко — на солнце, и жить совершенно иначе... Надо только надеяться и любить”, — горькая дневниковая запись.

Роковой 1921 год. Все плохо, все безысходно. Скандал в доме за скандалом. Любовь Дмитриевна не ладит с матерью Александра Александровича, заставляя ее ходить на барахолку продавать вещи, а та не может смириться с новым увлечением снохи — клоуном “Анютой” — Жоржем Дельвари. “С цепи она сорвалась буквально. Страшно ей жить хочется”.

Блок, глядя на увеселения жены, с еще большей душевной тоской отмечает, что как никогда любит свою Любу и, не получая взаимности, совсем сникает. “Как я устал... Утренние, до ужаса острые мысли, среди отчаяния и гибели”.

“По моей инициативе была создана консультация при участии профессора П.В.Троицкого и доктора Э.А.Гизе, признавших у больного наличие острого эндокардита, а также психастении”, — отметил лечащий врач Блока Пекилес.

С мая он начал подводить итог своей жизни и последний раз отправился на прогулку с женой по любимым местам Петрограда. Потом разобрал архив, что-то сжег, что-то выбросил, что-то раздарил. Жизнь перестала привязывать к себе. Болезнь душила, худоба сделала неузнаваемым, сердце разрывалось от боли. Водянка пошла по телу.

Любовь Дмитриевна — посох, с которым шли по жизни двое “слепых”. То Александр Александрович выводил на дорогу жену, то она давала направление выходу мужа из очередной ямы. Шли они по жизни такие разные, но необходимые друг другу.

“Мне трудно дышать, сердце заняло полгруди” — последняя запись Александра Александровича Блока 18 июня 1921 года. В воскресенье, 8 августа, в половине одиннадцатого Прекрасная Дама поэта, Любовь Дмитриевна, закрыла поэту глаза...

Источник: МК-Здоровье