Внутри культурного центра толпился народ, в основном женщины. Все босые. Передвигаться по Центру Джавахарлала Неру полагается только босиком. В тесной раздевалке висели полушубки из котика вперемежку с болоньевыми пальто. Все это мне напомнило утренники Общества сознания Кришны на «Беговой»: там тоже надо было разуваться и оставлять верхнюю одежду в общей куче на входе. Я даже придумала удачный ход для заметки, что, мол, помимо Индии, возлежащей одним углом на Гималаях, а другим окунающейся в океан, есть еще одна, и ее олицетворяет сари, выглядывающее из-под дубленки, Харе Кришна на Тверской и бесплатные занятия йогой в районе Курского вокзала. Но я ошибалась.

Преподаватель по табле запаздывал, танцы вообще начинались после трех часов, и я решила пойти на ненавистную йогу. Тем более что, по словам женщин в раздевалке, занятия вел симпатичный индус. В большой комнате с зеркальной стеной на полу в метре друг от друга сидели женщины разных возрастов. Сидели на махровых полотенцах, туристических подстилках и даже сложенной в несколько раз марле. Настоящий Yoga Mat фирмы Reebok был только только у одной йогини, и она его заметно стеснялась. Я примостилась между девицей лет шестнадцати и словоохотливой пенсионеркой, с ходу признавшейся, что больше всего она любит позу мертвеца. Йог по имени Нагендра Камат, молодой индус с усами, был одет в черные брюки со стрелками и темно-коричневую рубашку с черным галстуком. Мне показалось это довольно унизительным: кругом женщины в трениках, а он при галстуке. Занятие проходило в полной тишине. Йог называл позы на санскрите. Например: «Бхуджангасана!» – и все ложились на живот, принимая позу кобры. Или «Сарвангасана!» – и все валились на спину и задирали ноги вверх, приподнимая руками бедра. В моем детстве такая поза называлась березкой. Потом минут семь все старательно задерживали дыхание на выдохе. А потом Камат сказал: «Шавасана!» – и упал на пол. Это и была любимая поза моей соседки. Лежа с закрытыми глазами, удобно раскинув ноги и руки, я задумалась. Кто же это посреди дня в понедельник может позволить себе лежать в позе мертвеца? Студенты учатся, секретари работают. Домохозяйки? Им что, дел дома не хватает? Потом я вспомнила про себя. Но я ведь вроде как на работе? Вопрос решился сам собой: после часового занятия некоторые йогини, скомкав полотенца, стремглав неслись на службу. Одна из них, та, что с ковриком Reebok, сказала, что ходит сюда каждый день вместо обеда и чувствует себя промытой солнечными токами даже в троллейбусе «Б».

Преподаватель по классу таблы, симпатичный индус без усов, попросил меня сперва заполнить анкету, где помимо паспортных данных и домашнего адреса требовалась печать с места работы: мол, моя контора меня рекомендует. На вопрос «why?» индус томно улыбнулся и ответил: «It’s very important». Учительница индийского танца бхаратнатьям тоже дала мне анкету и посоветовала купить сари; насчет хинди просили звонить не раньше декабря. Одним словом, мне искусственно создали жизнь, полную приятных забот. Для людей, страдающих недостатком общения, это просто спасение. Для себя же я решила, что обязательно буду ходить и на йогу, и на таблу, и на танцы, как только устроюсь на работу с обеденным перерывом. И дело тут не только в халяве. Просто интересно.

"Большой Город"